[_ангст_]

[PhylosophyOfSlash]

Title: ангст
Genre: как бы рпс. как бы pov, так это вроде называеца?
Fandome: Сomedy Club
Pairing: Галыгин/Тащ/Воля
Re: название говорит само за себя. фик как бы основан на неких предшествующих ему личных переживаниях автора, о которых он вам не расскажет даже под дулом пистолета. хотя если пистолет в рот засунуть..
Мой долг перед отечеством, отчизной и другими словами совецкого букваря предупредить, что
ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕИПАЦЦО СТРЕМНЫЙ АНГСТ. как то так.

ангст

Они мучили меня весь вечер, а когда им надоело, решили наконец меня трахнуть. Это было ужасно. Они снова надели на меня наручники, а потом Таш заставил Пашу отсосать у меня, а сам в это время выкручивал мне соски так, что я уже готов был с ними распрощаться. Мне было так больно, что я никак не мог кончить, и все это нагнеталось страхом перед тем, что со мной сделает потом Паша за то, что я такой тормоз. Когда мне наконец это удалось, мои глаза блестели от слез, и уже в который раз я пожалел, что не родился бабой. Или что вообще родился.
Когда я кончил, Паша проглотил. Я был уверен, что он ни за что бы этого не сделал, если б не был послушной игрушкой Таша. А ведь он был его любимчиком, поэтому у него было больше эфирного времени, поэтому он всегда, за исключением пары раз - но это долгие истории - выступал первым, поэтому он имел отдельную гримерку - чтобы Таш мог спокойно его навестить в любой момент. И самое обидное - он был почти любовником Таша, а не таким жалким неудачником, как я, вынужденным быть жертвой. У них и так были неплохие отношения, к тому же было достаточно одного взгляда на Пашу, чтобы понять, почему он добился такого успеха. Ну в какое сравнение я вообще мог годиться рядом с этим смазливым "гламурным падонком"? Я, со своей нескладной внешностью и не сложившейся карьерой..
Когда я кончил, Таш схватил меня за волосы так, что я чуть не взвыл от боли. А вы думаете, откуда пошел этот сценический образ и почему я снова отращиваю волосы в последнее время? Никакой креативной идеи и смены имиджа, все это родилось такой же чудесной ночью, полной моих жалких стонов. Таш заставил меня подняться и подползти к Паше, который с довольным видом развалился на постели, раздвинув ноги и вытерев ладонью мою сперму со своих тонких, изящных губ. Я наклонился, фактически встав на четвереньки, и мои волосы перехватил уже Воля. Это доставляло ему особенное удовольствие, потому что было больнее чем удары ремнем по спине или царапины от ногтей, не говоря о пощечинах и засосах. Наручники впились в запястья, я почувствовал, как холодный металл больно вдавился в ключицу, когда я нагнулся так, что едва не оперся грудью о свою руки.
У Паши, как всегда, уже стоял, видимо, сказались привычки, выработанные любовью Таша к оральному сексу. И он начал резкими, быстрыми движениями ебать меня в рот, двигая не столько бедрами, сколько моей головой. Интересно, он почувствует, если моя слеза упадет вдруг прямо на его промежность?
На этот раз он сдерживался как мог, и я уже начал задыхаться, когда он наконец кончил, заботливо вынув у меня изо рта, чтобы сперма брызнула мне в лицо. Когда он отпустил мои волосы, я тихо заскулил, вызвав тем самым довольную усмешку у Воли.
Таш, который все это время молча курил, наслаждаясь зрелищем, подсвеченным гламурным лунным светом из окна, встал с кресла, протянув Паше пепельницу, и подошел к кровати с явным намерением продолжить игру. Как же они меня.. заебали.
Я думал, он поставит меня на четвереньки, позволив тем самым хотя бы отвернуться от него, но вместо этого он грубо толкнул меня, заваливая набок, и, схватив за короткую цепь наручников, развернул на спину. Я был готов поспорить, что браслеты наручников содрали кожу на моих запястьях до самого мяса, по-крайней мере, мне так показалось. Как же я тогда неумело оценивал силу боли..
Он без лишних прелюдий закинул мои ноги к себе на плечи, и все, на что я мог рассчитывать - чтобы презерватив был со смазкой. Но ведь не будет же он.. Нееет.. Ну пожалуйста, неужели нельзя сделать для меня такую малость?.
Шутка сестер Зайцевых про 12 сантиметров и "Добрый вечер, в эфире снова Камеди Клаб на тнт!" никогда не казалась мне смешной. Могу поспорить, они попали в эфир не через постель продюсера , это уж точно.
И хотя я уже давно не был девственником в этом плане, так жестоко со мной еще никогда не обращались. Я едва сдержался, чтобы не начать умолять его не делать этого или хотя бы немножко.. помедленней, что ли? Но я уже хорошо запомнил, что если я лишний раз открою рот без команды, это его только разозлит или возбудит, в лучшем случае. А на второй вариант рассчитывать было уже не актуально.
Я вцепился ногтями в простынь, чуть не вывихнув себе запястья об наручники, и старался дышать как можно глубже, иногда это помогало, чтобы не сорваться на крик.
Таш умел растягивать удовольствие как никто другой. Он, в отличии от Паши, двигался медленно и плавно, входя как можно глубже, чтобы резкие толчки не мешали ему наслаждаться моим заплаканным лицом, тем, как я кусаю губы и мотаю головой из стороны в сторону, будто надеясь таким образом выкинуть боль из своих мыслей.
Я бы расплакался от облегчения, почувствовав как он кончает, если бы уже не плакал. Он скинул с себя мои ноги, и я свернулся клубком, уткнувшись лицом в свои сцепленные руки. Паша, затушив окурок, подошел к Ташу и обнял его за шею, склонившись, чтобы поцеловать его в ухо и недовольным, жеманным голоском спросить:
- Тааш, ну когда ты уже мной займешься? Тебе не надоело возиться с этим жалким плаксивым дистрофиком?
Таш улыбнулся ему в ответ и, толкнув меня в бок, сказал:
- Ты слышал, Галыгин? Пошел нахер из спальни, ты спишь в гостиной. И не вздумай смыться до утра, мне не нужны сплетни от консъержки.
Я поспешно сел, и мой взгляд упал на наручники, будто я только что вспомнил о них. Я вопросительно посмотрел на Таша.
- Сколько же с тобой геморроя, - бросил он устало и обратился к Паше уже совсем другим, более ласковым и чувственным голосом. - Сладенький, возьми ключ, он должен быть на столике, возле пепельницы.
Паша, закатив глаза, отклеился от Таша, взял ключ и, схватив меня за руки, расстегнул браслеты. Даже в темноте были видны полоски покрасневшей от ссадин кожи на запястьях, как будто мои руки обмотали нитками.
- Ну че ты расселся, вали спать, - сказал Воля, не успел я пошевелиться. Я быстро встал и пошатывающейся походкой направился к двери, на ходу подобрав с пола свои трусы. Когда я был уже в дверях, мне вслед полетели джинсы, ударив пряжкой ремня по спине.
- Барахло свое забери.
Я нагнулся за ними, не поднимая глаз, и прямо мне на голову приземлился мой свитер. Раздался мерзкий Пашин смех - на сцене он никогда не смеялся, и вы не можете знать, насколько омерзительным был на самом деле его смех. Я поспешил закрыть за собой дверь и на автомате поплелся в ванную. Сил ни на что не было, кроме того, я уже представлял, как будут саднить свежие царапины под горячей водой, но одного взгляда в зеркало хватило, чтобы загнать себя под душ. Отвращение всегда пересиливало усталость в такие моменты. Вода всегда успокаивала меня, и пары минут хватило, чтобы более-менее прийти в себя.
Вытершись первым попавшимся под руку полотенцем и подумав мимоходом, что с утра снова огребу, я оделся и отправился на кухню, нащупав сигареты, чудом не выпавшие из кармана джинсов. Только прикуривая я заметил, как дрожат руки.
Еще около часа я просидел под окном, курить больше не хотелось, не хотелось смотреть на прыгающий в темноте огонек, сообщавший о том, насколько сдали нервы. Я просто сидел, обхватив себя руками, как когда-то в детстве, давным-давно, словно этого никогда не было, и пытался унять дрожь. Когда усталость взяла верх над тихой истерикой, я поплелся в гостиную. Рухнув на диван, уснул через несколько минут, как обычно, без снов.

Вся эта ерунда, в которую мог влезть только такой неудачник, как я, началась относительно недавно, я и не догадывался тогда, как далеко все это может зайти. Мне было плевать на всю эту административную часть, и я даже не понял, как Таш умудрился стать главным продюсером, и уж тем более - откуда он нарыл на меня столько компромата, что меня на взяли бы работать ни в одну программу.
Я даже не сразу понял, чего именно он от меня хочет, пока мне не поставили жесткий ультиматум насчет работы. Конечно, ему не на руку было бы меня выгонять, но до этого бы и не дошло, ведь я попросту не мог отказаться. И после этого он уже мог творить все, что могло прийти на этот уже уставший от изощренных извращений ум.
Больше всего я боялся, что об этом узнает Даша. Никому, естественно, не было до этого дела - кому интересна моя личная жизнь, если даже мое существование в целом никого не волнует? Разумеется, собственными силами скрыть от нее все подробности моей работы я не мог, хотя из кожи вон лез, чтобы она не догадалась. Пока в один прекрасный вечер она не увидела мое тело во всей красе. И все эти синяки на запястьях, красные полосы на спине, засос на шее, а главное - полное отсутствие каких-либо следов на лице - напрочь отметали возможность свалить все на несчастный случай или на худой конец попытки ограбления.
Я думал, это был худший день в моей жизни. Я тупо стоял перед ней и не знал, что ответить на вопрос откуда все это. Сказать ей правду я, само собой, не мог, а наврать тут было попросту нечего. Поэтому я не глядя ей в глаза пробормотал:
- Прости, это не то, что ты думаешь.
- А я ничего не думаю, я вообще об этом думать не хочу! - воскликнула Даша.
- Ну, это действительно не..
- Все, прекрати! Я не желаю больше ничего слышать от тебя. Господи, Вадим, мне и в голову бы не пришло, что ты такой извращенец!
А мне уже и нечего было говорить, поэтому я молча смотрел, как она бегает по комнате, собирая вещи. Она опять уедет к маме, только в этот раз букет роз и романтичные извинения меня не спасут. Особенно после:
- Надеюсь, у тебя хватит мозгов мне больше не звонить.

Весь следующий день на съемках я изо всех сил пытался делать вид, что все нормально, хотя у меня все валилось из рук. Когда я случайно оказался в гримерке наедине с Пашей, он, грязно ухмыляясь, толкнул меня к стене. Я помню, как он засмеялся, когда я вздрогнул, дернулся будто от удара током. Он ушел, а я так и остался стоять не шевелясь, не мог успокоиться, не мог заставить свои губы перестать дрожать. Если бы кто-то вошел в этот момент, меня бы точно начали считать ненормальным.
И тогда я понял, что больше так не могу, больше просто не смогу видеть Пашину мерзкую ухмылку, слышать этот смех, терпеть все это, не вынесу, если Таш до меня дотронется. Я вылетел из гримерки, разыскал Арташеса и попросил его отойти куда-нибудь. Меня даже не удивило в тот момент, что он не послал меня, а согласился меня выслушать, отведя в сторону.
- Я больше так не хочу! Я ухожу, идите вы к черту все! Ты вообще больной на голову извращенец! - я не заметил, что сразу начал истерить, и в результате не дождавшись ответа, сбежал.

Два дня я сидел дома, никуда не высовываясь. Я бы даже из-под одеяла не вылезал, если б мог. Кажется, это были два самых страшных дня в моей жизни. Если Таш разозлиться по-настоящему, он все устроит так, что я не только потеряю работу, но и приобрету такую репутацию, с которой мне останется только в порно сниматься. А пара моих фоток в наручниках и в соплях могла бы заставить меня сразу лечь в гроб безо всяких белых тапок. Если я когда-нибудь испытывал панику - это была именно она.

Звонок мобилы вывел меня из оцепенения. Машинально взяв трубку, я услышал Пашин голос:
- Я сейчас заеду, и тебе лучше сразу открыть дверь. Я не буду повторять дважды, и тратить на тебя свое время не собираюсь.
Можно было поверить на слово, никаких поломаться типа "Я не хочу никого видеть", я знаю, он бы ушел, причем специально, чтобы накалить ситуацию и позволить мне покончить с собой раньше, чем кто-то вспомнил бы обо мне.
Паша вошел в темную комнату и сразу начал, глядя на меня в упор:
- Если ты не полный кретин, тебе стоит сегодня же извиниться перед Ташем. Он как раз свободен ночью, - опять мерзкий смешок, выводящий меня из себя. - Ты сам себя загоняешь в такую глубокую задницу, что рискуешь попасть в безвыходное положение..
- А тебе-то что? - воскликнул я и отвернулся, чтобы он не увидел, как мои глаза расширились от ужаса. Представлять подобные разговоры и участвовать в них - абсолютно разные вещи.
- Мне абсолютно пофиг. Если не приедешь сегодня, можешь вообще не вылезать из дома, доставишь мне удовольствие, не высовывая свою страшную рожу.
Я по-прежнему смотрел в окно, не реагируя. Не хотелось видеть этот циничный взгляд, жестокую усмешку. Паше безусловно нравилось быть послом нашего августейшего продюсера, как и в тот раз, когда мне был объявлен первый ультиматум.
Он ушел, хлопнув дверью, а я остался стоять у окна, невидящим взглядом уставившись в темное небо над Москвой, не чувствуя слез, бегущих по щекам, если они вообще были, я и пола-то под собой не чувствовал, лучше бы он провалился. Одна альтернатива хуже другой, и не было на всей планете ни одного человека, которому я мог бы позвонить. А поскольку в такой ситуации ничего, кроме звонка другу, не остается, я стоял не двигаясь, не думая и почти не дыша..